[l-igh-t]

и он мне грудь рассек мечом
Великий рассказ Дюхаде Костеркина о том, как он стал шаманом. Попов, Тавгийцы

Я стал шаманом еще до своего появления на свет; во чреве моей матери, на пятом месяце ее беременности, нашла меня Оспа. Моя мать, будучи беременной, стала во сне женою Оспы*. Она проснулась и рассказала своим, что ее будущий ребенок должен стать шаманом от Оспы и что она, после появления на свет своего ребенка, умрет, так как об этом сказал ей Оспа.

И, действительно, я, говорят, родился в сорочке и этим самым подтвердил правдивость слов моей матери. Однако же моя мать не умерла, осталась жива. После моего рождения Оспа сказал ей: "Я не перережу твое дыханье".
Когда мне исполнилось три года, моя мать вместе со мной (я был в колыбели) поехала в гости. Это было зимою в полярную ночь. Вдруг она где-то далеко услышала плач ребенка. Оглянулась назад, в зыбке меня не оказалось. Тогда она решила, что я где-то по дороге вывалился на снег и плачу, сильно испугалась и побежала туда, откуда слышался детский крик.
Долго она бежала, и чем больше бежала, детский плач все больше и больше отдалялся. Наконец, моя мать догадалась вернуться к оленям и, только переехав на них большое озеро, нашла меня голого лежащим на снегу совершенно в стороне от дороги. Взяла, укутала меня потеплее и, думая, что я совсем обмерз, быстро поехала домой. Однако со мной ничего не случилось. Это Оспа вытащил меня через дугу колыбели и унес так далеко.
Когда я немного подрос, говорят, прохворал три года.
Во время этой болезни водили меня по различным темным местам, где бросали то в воду, то в огонь. К концу третьего года я, говорят, для окружающих умер, три дня пролежал неподвижно. И только тогда очнулся, когда н третий день собрались уже хоронить меня. Во время этой болезни у меня испортились глаза и с тех пор я очень плохо вижу. На следующую ночь, говорят, я опять потерял сознание. Ночью Оспа унес меня и бросил ничком в собачьи извержения*1. Утром в таком положении нашли меня родные и привели в должный вид.
После болезни я поправлялся очень медленно и только благодаря заботливому уходу матери.
Когда я в течение трех дней лежал без движения и казался для окружающих умершим, происходило мое посвящение. .
Помню я, как будто куда-то иду вниз. Продолжая итти таким образом, я дошел по воде до середины моря и услыхал голос верхней болезни: "Относительно твоего корня, делающего тебя шаманом, следует сказать, что ты получишь дар от хозяина воды Bi nguo. Твое шаманское имя будет Huottarie (гагара).
После этого верхняя болезнь начала мутить воду. Я вышел из воды и стал итти по берегу, около длинной горы. Не знаю, то ли это хозяйка воды, то ли другая, лежит на боку голая женщина.
Я стал сосать ее груди. Она посмотрела на меня и сказала: "Вот как, оказывается, появилось мое дитя, заставлю его сосать. Ради большой нужды, сильно уставши, пришел, наверное, мой ребенок".
Говоря эти слова, хозяйка воды вытащила со дна три рыбы. Одну из них она бросила в Енисей, другую в русские реки и третью в тундренные реки и озера. Вот отчего, я думаю, в тундре бывает так много рыбы.
Бросая рыбы, хозяйка воды сказала: "Наделю все народы рыбой, чтобы они могли иметь себе пропитание".
Около воды же обитает совершенно седой Sьrada nguo главный подземный хозяин. Он муж хозяйки воды. Вот этот главный подземный хозяин сказал мне: "Впереди будут голодные годы. Лучше было бы, если бы ты не оказался шаманом в эти тяжелые годы, но ты, оказывается, давно избран, поэтому все равно станешь шаманом, иди и обойди дороги всех болезней". Говоря это, подземный хозяин дал мне путеводителей - горностая и мышь. И вот вместе с ними я продолжал свой путь дальше до преисподней. Мои спутники привели меня на высокое место и сказали: "Взгляни". Я увидел семь чумов с разорванными нюками. "Что это за чумы?" - подумал я и решил зайти в один из них. Мышь и горностай сказали мне: "Не заходи, подожди, внутри чума обитатели поедают друг друга".
Однако я вошел в средний чум и тут же сошел с ума, сознавая в то же время все происходившее вокруг.
Это были люди преисподней, люди большой болезни (оспы). Вырезали они мое сердце и бросили вариться в котел.
Внутри этого чума оказался хозяин моего сумасшествия, в одном из других чумов оказался хозяин запутывания (Namtari), в другом хозяин глупости (Hehirie) и хозяева различных плохих, незначительных шаманов.
Все эти чумы я обошел и узнал пути различных людских болезней.
Вот прибыли мы на то место шаманской страны, где закаливают мое горло и мой голос. Привели меня к девяти озерам. По середине одного из этих девяти озер есть, оказывается, остров. По середине этого острова растет одно дерево, видом похожее на молодую лиственницу, но такое высокое, что доходит до самого неба. Это дерево ngunan'ufa - дерево хозяина земли. Рядом с деревом растут семь трав - родоначальников наших растений. От одной из них произошла трутовая трава.
На солнечной стороне дерева на первом озере плавала утка каменушка - ngonguoza с утятами, на втором утка - momunu (по долгански zangngulga) с птенцами. На третьем гагара - ng'onьa (разновидность гагары) с птенцами, на четвертом казарка - netike с птенцами, на пятом лебедь - zangkuo с птенцами. На последнем седьмом плавал мышелов - mieku с птенцами. Я с заклинаниями обходил все эти озера. Некоторые из них были очень соленые, некоторые до того жаркие, что я не мог к ним подходить близко. Кончив обходить, увидал на озерах всех птенцов, обратившихся в больших, оперившихся птиц. Они были так многочисленны, что покрывали собою всю поверхность воды. Когда я поднял голову вверх, увидел на вершине дерева много разных людей от всякого племени: и тавгийцев, и русских, и долган, и юраков, и тунгусов.
Голоса сказали мне: "Предназначено иметь тебе бубен (обейчайку бубна) из ветвей этого дерева".
Как я заметил, оказывается, лечу вместе с птицами озер. Как только я стал отдаляться от земли, хозяин дерева закричал мне: "Оторвалась и падает моя ветка (т.е. дерева), возьми и сделай из нее бубен и будет он служить тебе в продолжение всей твоей жизни".
Действительно, я увидал падающую ветку и поймал ее налету. Имела она три разветвления, и хозяин дерева закричал мне: "Из этих трех разветвлений сделай себе три бубна. Пусть будут у тебя три жены, которые станут присматривать и хранить эти три бубна. Первый бубен употребляй при камлании над роженицей, второй при болезни, третий, когда потеряется человек, заблудившись в пургу".
Так же, как и мне, хозяин дерева роздал ветки, кроме одной, всем людям, находившимся на вершине дерева. Он сказал при этом, в человеческом образе по самую грудь высунувшись из корней дерева: "Одну ветку не отдам шаманам, оставлю ее для обыкновенных людей. Пусть они из нее строят себе жилища и делают все необходимое. Я есмь дерево, делающее всех людей способными к жизни".
Когда я пролетал, схватив ветку, увидел по дороге не то человека, не то дерево, имеющее человеческий голос.
Оно сказало мне: "Я показалось тебе. Если попросят тебя шаманить при очень большой болезни и у тебя содрогнется сердце, тогда вот этим осилишь. Эти имеют своих хозяев", и протянуло мне семь трав. "Одна трава от русской болезни, вторая - от всяких мелких летучих болезней, третья - от кашля, насморка и т. д., четвертая - от припадков разного рода, пятая - от укуса бешеных животных, шестая - для спасения умирающей жизни и седьмая - для закаливания (истощенных болезнью) людей. Если тебе встретится женщина - сирота или вдова, ты постарайся помочь ей своим шаманством. Пренебрегая, говоря, что она безродная, не перешагни через нее. Не отказывайся, потрудись, может быть, и поможешь. Если ты не будешь поступать так, как я говорю, здесь же перережу твое дыханье. Для того же, чтобы вернее помогать женщинам, ты сам должен иметь три жены".
Несмотря на эти твердые слова, я все не соглашаюсь и вступаю в пререкания и за это чуть не поплатился жизнью: и лето и зиму прохворал в течение целого года и так сильно, что меня все время приходилось возить только на санках.
Вот эти мои три жены все сиротки, даже и родственников не имеют. Все они спасены мною от Оспы, вымолены мною. Я и сам вынужден был жениться на них, чтобы остаться в живых, ради желаний духа. Наверное многие люди смеются над моим многоженством.
Вот после этого я пришел к широкому морю без конца и края. Берега у этого моря имели редко растущие деревья и короткие травы. И там я увидел семь плоских скал. Когда подошел к одной из них, они раскрылись. Внутри оказались зубы, подобные медвежьим зубам, и полость в виде коробки. "Вот я земли давильный камень", - заговорила скала: "Я своей тяжестью сдавливаю дерновину земли, чтобы ее не поднял ветер".
Раскрылась вторая скала, говоря: "Пусть все люди, как крещеные, так и некрещеные, берут от меня камень и выплавляют из него железо".
Так одна за другой ракрывались и все остальные скалы и каждая из них говорила, чем она полезна для людей.
На семь дней привязала меня около этих скал. Наверное, это приучали меня. Затем мои спутники, горностай и мышь, повели меня по зыбкой болотистой земле, которая привела к высокой сопке без дерна с болотистыми склонами.
Как я потом заметил, раскрыта она в мою сторону. Вошел в нее. Там, как в чуме, кругом лед. Как будто и огонь горит, хотя и лед кругом. Светло, светло внутри.
Когда я вошел, увидал на левой стороне двух сидящих голых женщин. Обе эти женщины имели на головах ветвистые оленьи рога, причем у одной рога были железные. Обе они, подобно оленям, были покрыты шерстью.
Я подошел к огню. Увидел, нет ни огня, ни очага, свет исходил от солнечных лучей, проходящих через круглое отверстие вверху. Одна из женщин, сидевшая ближе к дверям, обратилась ко мне: "Боишься что ли, дружок. Подойди ко мне поближе. Я беременна, послушай меня, дружочек, сейчас у меня появятся на свет двое оленят. Одного из этих оленят, в качестве жертвенного животного*1, ты употребишь для нужд лесных людей (т. е. долган и эвенков), другого для нужд тавгийцев.
И действительно, эта женщина родила при мне двух оленят и выпустила их по моей дороге. Затем сказала: "Да ты еще ведь остался; что я подарю тебе за гостеванье. Много ты перенес мучений по дороге, собираясь стать шаманом, возьми эту шерсть и положи ее в рукавицу", и подала, выдернув от себя несколько длинных волосков. говоря: "Ты будешь удачным шаманом для оленей, вот поэтому я отдаю тебе это".
Другая женщина также при мне родила двух оленят: "Вот это я рождаю для всех людей", сказала она: "Пусть они послужат на пользу всех людей. Пусть они послужат пищею как для человека, так и для животных".
Как я заметил, помещение имело два выхода. Один выход в тундренную (северную) сторону, другой в каменную (южную) сторону.
По северному выходу женщина выпустила одного олененка, по южному другого.
Выпуская первого олененка, она сказала: "Пусть будет для пользы тундренных людей (тавгийцев)", выпуская второго, сказала: "Пусть будет для пользы лесных людей (долган и эвенков)".
Дальше она продолжала: "Вот посланное мною в тундру, оно пугливое, пусть будет диким оленем. Посланное в лес, оно смирное, пусть будет домашним оленем".
Дали они мне выдернуть от себя по волоску и сказали: "Один волосок ты положи в правый карман, другой в левый. Этим ты снарядишь себе шаманскую одежду, выходи скорей. Если тундренную дверь будут закрывать, не будет у людей для промысла диких оленей. Если каменный (южный) выход закроют, будут пропадать домашние олени", и обе двери раскрыли.
Если болезнь слишком начинает донимать меня, тогда я дохожу до этого места.
Дальше я пошел в солнечную сторону по пустыням, не оставляющим следов ног.
Идя, я увидел высокие камни. Но до них оказалось не так-то близко, и дошел только на третий день.
Каждый из камней имел отверстие, через которое я вошел в один из них.
Сидел там голый человек и раздувал огонь мехами, имеющими три сопла. От их работы стоял такой сильный шум, что уши мои чуть не отвалились. Ноги свои голый человек широко раздвинул по обеим сторонам огня.
Над огнем висел громадный котел, величиною с полземли.
Увидев меня, голый человек сказал: "Кто это вошел?" и, достав из-за спины щипцы величиною с чум и схватив меня ими, притянул к себе. "Умер" - промелькнуло в мыслях, так сильно я испугался.
Человек взял и отрезал мою голову, тело разрубил на мелкие части и положил в котел. Там мое тело варилось три года.
В тундренной стороне чума этого кузнеца стояли три наковальни на общем основании. Кузнец положил мою голову на крайнюю наковальню, намереваясь покузнечить над ней, но потом раздумал. "На этой наковальне выделываются плохие шаманы. Он, пожалуй, не подойдет и зря пропадет", сказал он.
Положил мою голову на среднюю наковальню, но потом опять раздумал, говоря: "Нужно эту голову переложить на солнечную наковальню", и положил мою голову на третью наковальню. Несколько раз слегка ударив по ней молотком, как бы испытывая крепость, он сказал: "Пожалуй, что над его черепом следует покузнечить, наверное, он станет знаменитым шаманом. Это наковальня не злого, а доброго шамана", и затем ударил уже сильно несколько раз по моей голове.
Молот имел, оказывается, сквозное отверстие, и когда кузнец ударил по моей голове, она выскочила через это отверстие. Кузнец поднял ее и, держа в правой руке, левую сунул в один из трех котлов, стоявших около очага, и сказал: "Оказывается, вода здесь не холодная. Если закалить его голову в этом котле, будет шаманом, не приносящим пользы. Сунув руку во второй котел, сказал: "Вода в этом котле немного холоднее, но и она не подойдет, и наконец, сунув руку в третий котел, кузнец сказал: "Вот здесь вода самая холодная, со льдом, сюда нужно бросить голову" и бросил мою голову в этот котел. Невыносимый холод пронизал ее.
Затем кузнец снова опустил руку в первый котел и сказал: "Если вода будет теплее, чем сейчас, не камлай, все равно человек умрет и ты его не сумеешь спасти". Затем, опустив руку во второй котел, сказал: "Такой теплоты душа не особенно сильно хворающего человека, и ты можешь камлать над ним". И, наконец, опустив руку в третий, в самый холодный котел, сказал: "Это котел здорового тела".
После этого кузнец снял с огня большой котел, в котором варилось мое тело, и перелил содержимое его в другую посуду. При этом оказалось, что все мускулы были отделены от костей.
Вот я сейчас, не камлая, находясь в обыкновенном состоянии, не могу сказать, сколько всего отдельных частей в моем теле. У нас, у шаманов, оказывается, бывает несколько лишних костей и мускулов.
У меня таких лишних частей оказалось три: два мускула и одна кость.
Кузнец сказал мне: "Так как ты имеешь три лишних части тела, поэтому ты будешь иметь три шаманских костюма"*1.
Из-за того, что я имею три лишних части тела, живу во сне одновременно в трех состояниях. Также одновременно бываю в трех местах и во время камлания, как бы имею три пары глаз, трое ушей и т. д. Хотя я еще и до сих пор спорю со своими духами, что это не верно, под конец все же должен бываю признать справедливость их слов, что я действительно существую одновременно в трех состояниях.
Когда все мои кости оказались отделенными от мяса, кузнец сказал мне: "Весь твой костный мозг стал рекою", и я действительно увидел внутри помещения реку, по ней плыли мои кости. "Смотри, как твои кости уплывают", сказал кузнец, и стал их щипцами доставать из воды.
Когда все кости были вытащены на берег, кузнец сложил их вместе и они покрылись мясом, и мое тело получило прежний вид. Оставалась отдельно только голова. Она представляла собою голый череп.
Кузнец сказал мне: "Перечитай письмена внутри своей головы". И я перечитал. Действительно, внутри головы, оказывается, бывают письмена и они читаются должно быть так же, как и у русских книги. Ежегодно один раз приходит ко мне во сне Оспа и заставляет перечитывать эти письмена. Причем он обещает, если я, не путаясь, правильно перечту, то никого не тронет из моего народа. Это чтение очень сложное, и если иногда при счете я спутаюсь, в этом году мои люди болеют оспой.
Кузнец покрыл мой череп мясом и приставил к туловищу. Я принял свой прежний человеческий образ.
Перед тем как отпустить меня кузнец сказал: "Вот я пересчитал твои волосы, они черные. Я тебя благословляю, ты будешь шаманить до тех пор, пока твои волосы не побелеют, как снег. Живи до тех пор, пока не ослабеют ноги. Самые крепкие люди доживают до 150 лет, ты будешь жить двести". Я, однако, этому не верю, никто из людей не доживает до таких лет. Затем сказав: "Я тебе вставлю другие глаза", вынул мои глаза и вставил другие.
Я и сам не знаю, где находятся эти вставленные глаза, думаю, под кожей. Когда камлаю, я ничего не вижу настоящими своими глазами, вижу теми, вставленными. Когда меня заставляют искать какую-либо потерянную вещь, завязывают мои настоящие глаза и я вижу другими глазами гораздо лучше и острее, чем настоящими.
Затем кузнец железно-сверло-указательным пальцем просверлил мне уши, говоря: "Ты будешь понимать и слышать разговоры растений". Просверлил мне затылок железно-сверло-указательным пальцем, говоря: "Ты будешь понимать и слышать разговоры растений, находящихся сзади тебя". И я действительно получил способность понимать разговоры растений. И сам я удивляюсь, какая-нибудь маленькая кочка на болоте, на верхушке которой растут травы, как человек предупреждает меня, а когда я иду с завязанными глазами, чтобы я не сбился с пути, указывает путь заблудившегося человека, которого разыскиваю.
Не знаю, то ли ветер меня отнес, то ли кто-либо другой, только я очутился на вершине горы. На этой горе мне стало так тепло и приятно. Я пришел в один чум и очнулся. Оказывается, я лежу в своем собственном чуме. Около меня сидят отец и мать.
После этого я стал полусумасшедшим, часто распевал различные заклинания и уезжал сам не зная куда, без всякой цели, один. Часто впадал в обморок, ночью во сне мучили меня духи. И вот на седьмом году от начала моей болезни я поехал на оленях сам не зная куда и зачем.
И вот на яву, не во сне, встретился со мной человек и вложил мне через рот когда-то вырезанное сердце. Вот поэтому, должно быть, из-за того, что мое сердце варилось, закаливалось в течение нескольких лет, я могу распевать долго шаманские заклинания, не испытывая никакой усталости.
Скоро после этого духи во сне сказали мне, что я должен обзавестись шаманскими атрибутами. Проснувшись, я рассказал об этом своим домашним. Они поверили мне и сказали: "Как будто бы действительно наш человек хочет сделаться шаманом".
После этого меня, хотя я и не имел костюма, стали звать совершать различные заклинания. Но когда после моего заклинания больные поправлялись, я говорил каждому из них: "Ты убьешь дикого оленя такой-то масти, шкура его будет для меня. Из этой шкуры сошьют мне такую-то часть шаманского костюма.
Если тот человек, убив дикого оленя указанной мною масти, шкуру не отдаст, у него пропадет олень, или случится какое-нибудь несчастье. Этот поступок впоследствии можно исправить только специальным камланием. Сначала весною, во время прилета птиц, из шкуры предсказанного мною дикого оленя моя мать сшила мне наголовник (шапку). Через год весною, во время прилета гусей, старуха, живущая в другом чуме, сшила мне перчатки. Через год весною сшили мне нагрудник и обувь. Это сшили мне мои родичи. И только на третий год был сделан бубен.
Это происходило следующим образом. На третьем году, зимою, в темное время, я увидел сон: мне духи сказали, что наступило время делать бубен. Тогда я в пяти чумах избрал искусных мастеров дерева. Они на другой день пришли ко мне и я совершил камлание, на котором описал наружный вид того дерева, из которого предстояло сделать для меня обечайку бубна.
Рано утром, как только начало светать, всех нас семь человек, пять мастеров, отец (тоже шаман) и я, собрались искать дерево.
За исключением меня, все ехали на санках. Я шел впереди их пешком с завязанными глазами, держа в руках топор.
Я сказал своим спутникам: "Особенно мне не доверяйте, может, я ошибусь, приведу вас к гнилому или сухому дереву, тогда я окажусь обманщиком. Я не стану отмечать топором много деревьев, отмечу только одно дерево, предназначенное мне".
И действительно, я привел своих спутников безошибочно к своему дереву и трижды ударил по нему, делая зарубки. Затем топор бросил на землю.
После этого пять человек, работая по очереди, срубили дерево и повалили его по направлению восхода солнца.
Смерили длину обечайки, отделили верхушку дерева, расщепили на-двое и одну половину обтесали топором.
Затем все щепки собрали вместе, связали их в кожу и повесили на ближайшее дерево.
Перед тем как вернуться обратно, мы все, ставши друг за другом, трижды обошли по солнцу дерево, на которое повесили щепки от срубленного дерева. Этим мы как бы огораживали дикого оленя, каковым для меня являлось срубленное дерево.
В этот же день в чуме согнули обечайку бубна, сделали колотушку и привязали старинную железную крестовину, доставшуюся по наследству от давно умершего предка шамана.
Весною на обечайку натянули шкуру дикого оленя, причем мать покрыла ее рисунками.
На третий день после покрышки бубна, по установившемуся порядку, я совершил камлание, длившееся три дня, При этом камлании я убивал дикого оленя (душу), из шкуры которого нужно было сшить шаманскую парку.
Я в течение трех дней загонял в сеть дикого оленя посредством собаки с одной подвязанной ногой (barusi bang - собака духов). И только на третий день загнал его,
Тогда принесли шкуру дикого оленя, и двое, ставши по сторонам двери, держали шкуру перекинутой на длинной жерди. Мне завязали глаза, и я с завязанными глазами выстрелил в нее из лука.
При этом стрела обязательно употребляется с костяным или деревянным наконечником, без железа.
Если стрела не попадет, то шаман бывает несчастливым.
Из простреленной мною шкуры сшили мне шаманскую парку".